Что вы думаете о творчестве Говарда Лавкрафта?

Это восходит к такому древнему варианту, к такому древнему инварианту: сюжет, когда герои ночуют в колдовском замке, и героя одолевают видения. Это и во множестве европейских сказок, и во множестве историй. Как раз «Хозяйка» разочаровала Белинского именно тем (он вообще не любил фантастического), что это разработка слишком уж классического сюжета: Иван-дурак ночует у Бабы-яги, и к нему являются такие вот чудовищные явления. «Хозяйка», кстати, из тех ранних произведений Достоевского, которые из самых недооценненых. На самом деле она жуткая, это такое развитие одной грани, одного ребра лермонтовского позднего творчества, его «Штосса». Это такая петербургская готика (хотя она не совсем…

То, что Лавкрафт, как и многие люди, увлекающиеся мистикой, был так или иначе заражен и отравлен идеями крайне архаическими (а возможно, что и нацистскими, но в романтическом, готическом изводе)… Понимаете, когда вы занимаетесь готикой, у вас всегда есть соблазн – а вот у меня энциклопедия готики стоит на видном месте, это моя настольная книга, и применительно к Гоголю, кстати, тоже, – так вот, когда вы увлекаетесь готикой, мистикой, вы всегда немного реакционер. Потому что идея личной ответственности, идея рациональная предполагает большую  – и человеческую, и художественную – трезвость. А человек, занимающийся готикой, всегда немного опьянен. Да, у него есть шанс…

Ну а как вы будете экранизировать Лавкрафта? Он же такой визионер, чтобы не сказать духовидец. И это в любом случае будут какие-то, может быть, готические пейзажи, какие-нибудь ночные берега или водовороты, но это не будет Лавкрафт. Потому что Лавкрафт – мир, увиденный через фильтр, мир опоэтизированных уродств, мир готики. А вообще готика разве хорошо экранизируется? «Великий бог Пан» мейченовский до сих пор не экранизирован. «Возрождение» Кинга если экранизирован, то плохо. В любом случае, не знаю. Надо посмотреть, кстати. А вообще готические тексты – что, Эдгара По много экранизировали? А экранизированное безнадёжно испорчено, как «Маска красной смерти». Это видения, которые не…

Он такая новая версия Эдгара По. Очень талантливый человек, но как все люди мистически одержимые, немножко склонный к фашизму, немножко склонный, как мне кажется, к переваливанию ответственности с человека на некие силы и так далее. Очень реакционный человек. Хотя при этом как мистический писатель он, конечно, один из лучших в Америке 30-х годов. Просто по настроению, по колориту, по великолепно придуманной атмосфере этих приморских городов и выползающих оттуда чудовищ.

Мы как-то были с Катькой в Паламосе — это такой лавкрафтовский город! Мы просто как увидели, что город к полуночи пустеет, так и представили, что всё, кранты. Сейчас выползут из моря эти жуткие сущности…

Ну, с Лавкрафтом всё сложно. Лавкрафт, безусловно, в какой-то степени сродни Эдгару По, он вторичен очень по отношению к нему. Но у Лавкрафта его готическая проза тесно связана с его готическим мировоззрением, с его уверенностью в том, что мир лежит во зле, что человек беспомощен, что человек — по сути, разумное животное, такая разумная рыба, выползшая на берег. Отсюда, кстати, мистические и часто нацистские увлечения Лавкрафта. Ну, осторожно я об этом говорю, потому что у него разные бывали взгляды на протяжении жизни, но связь между мистикой и тоталитаризмом довольно прямая. И фашистская мистика… Я не хочу сказать, что Лавкрафт был фашистом, но я хочу сказать, что путь, по которому он шёл, легко…

Это такая своеобразная реинкарнация Эдгара По. Немножечко он похож на Александра Грина, который всю жизнь носил портрет Эдгара По с собой. Очень интересный человек, но он немного однообразен. И немножко меня раздражает его некоторая вторичность. Он весь вышел из «Низвержения в Мальстрём», «Приключений Гордона Пима» и так далее. Но некоторые его истории про людей-рыб — это очень страшно, хорошо. Люблю его.

Саша, письмо, которое Юрий Домбровский опубликовал — ну, не опубликовал, а обнародовал, скажем так, он не возражал против его тиражирования,— оно абсолютно честное. И много есть тому свидетелей. Я и Клару Домбровскую об этом много раз спрашивал. Видите, я когда читал Ирину Стрелкову (она же была такой молодёжной писательницей), мне всегда в её прозе (дети на такое дело ужасно чувствительны) какой-то пахло гнилью. И вот я не знал этого. А когда узнал, понял, что там было не так.

Наверное, эти монологи действительно грузят, действительно отнимают время. Мне кажется, читать лучше, читать полезнее. Это к тому же моему разговору о том, что общение в избытке вредит, да и оно прекращается сейчас. Сейчас, мне кажется, важнее читать.

Издательство «Ардис» довольно много их издало. Все это есть в интернете и, насколько я знаю, пока не запрещено.

Но я вообще не очень интересуюсь такой местнической литературой, городской. Меня интересуют произведения, которые основаны на всемирном материале и которые прозвучали на всемирном масштабе.

Лучшее, что написано о Калининграде, это цикл малой прозы Юрия Буйды, который до известного момента представлялся мне очень талантливым прозаиком. Потом с ним что-то случилось. Но ранние его произведения, начиная с «Чуда о Буянихе» и кончая «Прусской невестой», – это был высокий класс.