Не могли бы вы рассказать о сборнике «Стихотерапия», который вы хотели собрать с Новеллой Матвеевой? Как стихотворения могут улучшить самочувствие?

Ну, у некоторых – в особенности у праведников – паранойю. Потому что когда тебя так травят, сложно не поверить в свою святость. Условно говоря, от противного:

С великанами духа равняться —

И нескромно, и, в общем, докука.

Но, стерпев от завистника отповедь,

Поневоле подумаешь: «Вот ведь!..

И в веках такая же штука!»

Привыкая к фигуре Сальери

(Слишком частой в твоем интерьере),

Занесешься, сумняшись ничтоже!

Не захочешь, а сделаешь вывод:

«Ах, не только с такими, как мы, вот;

Так бывало и с Моцартом…

Да потому что систем обладает не мозговым, а каким-то спинномозговым, на уровне инстинкта, чутьем на все опасное. «Что делать?» — это роман на очень простую тему. Он о том, что, пока в русской семье царит патриархальность, патриархат, в русской политической жизни не будет свободы. Вот и все, об этом роман. И он поэтому Ленина «глубоко перепахал».

Русская семья, где чувство собственника преобладает над уважением к женщине, над достоинствами ее,— да, наверное, это утопия — избавиться от чувства ревности. Но тем не менее, все семьи русских модернистов (Маяковского, Ленина, Гиппиус-Мережковского-Философова) на этом строились. Это была попытка разрушить патриархальную семью и через это…

Неправда, со страшной силой обладает. Даже Влад Цепеш, прообраз Дракулы, был по-своему талантливый человек. И, говорят, что Жиль де Ре, которому тоже приписывали вампиризм, был вообще сочинителем. Может ли вампир быть талантливым? Может, иногда бессмертие ему для этого и нужно. Самое страшное, понимаете, – это вампиризм талантливого человека. Вампиризм талантливого человека, к сожалению, имеет место в любой семье талантливого человека. И как не вспомнить из Заболоцкого, который это понимал:

И если печешься о деле,

Но коль ты хлопочешь на деле

О благе, о счастье людей,

Как мог ты не видеть доселе

Сокровища…

Не знаю, я думаю, что я снял бы во-первых,  о приключениях россиянина за границей, но это не было бы связано с евробюрократией, а это было бы связано с обретением новой идентичности.  Я снял бы историю, наверное, современного подростка, который оказывается в трудном классе и пытается в нем завоевать, отвоевать себе место. И я, наверное, снял бы хорошую любовную историю… Я не вижу, к сожалению, любовных историй в современной России в современном кино. Понимаете, всех ведь обычно занимает история гендерной идентичности, которая, по-моему, совсем неинтересна. Людей занимает проблема как совместить, условно говоря, секс и отношения. Как в «Интиме», например: возможен ли секс без…

Да я его написал, называется он «Нулевые», там пять частей. Опубликована только одна – «Списанные». Остальные – это «Убийцы» (история дела Антонины Федоровой и Александры Иванниковой одновременно), «Камск» (история ленского наводнения), «ЖЗЛ» и «Американец» (история того же героя Сергея Свиридова, который возвращается из эмиграции). Десять-пятнадцать лет нам происходит действие. Но я не хочу его печатать; более того, я не уверен, что его надо печатать.

Понимаете, в чем дело? Писать эпохальный роман хорошо, когда есть эпохальное время на дворе. Сегодня это не тот жанр, в котором надо выступать. Мне вообще кажется, что время эпических романов закончилось. Сегодня надо писать…

Ну, зависть в том смысле, наверное, что Пушкин очень гармоничен, а Писарев вызывающе дисгармоничен и душевно болен, наверное. Но если говорить серьезно, то это было то самое, что «своя своих не познаша». Понимаете, Писарев по отношению к Пушкину выступает таким же, так сказать, насмешливым сыном над промотавшимся отцом, как и Пушкин относительно поколения карамзинистов. Он всегда Карамзин казался до неприличия циничным. И Карамзин к нему относился гораздо прохладнее, чем Пушкин к нему. Видимо, поколенческая дистанция, совершенно естественная.

Но несмотря на демонстративное такое шестидесятническое, благосветловское, материалистическое, эмпирическое насмешничество над…

Не относитесь к этому слишком серьезно. «Квартал» — это такой автобиографический роман в странной форме. Кстати, если уж говорить об автобиографическом романе. Это способ рассказа о себе. Но для меня «Квартал» — это способ освободиться от привычных и ненужных связей, переместить себя в новый контекст, а это всегда приводит к повышению благосостояния. Но это абсолютно вторичное, абсолютно побочное следствие. Помните, как у Кушнера стихотворение «Побочный эффект». Побочные следствия, о последствиях приема лекарства. Мне кажется, что главное в «Квартале» — освобождение от заштампованного, рутинного порядка жизни, и попытка перевязать некоторые связи после 35 лет. Во всяком случае, когда я…

В Америке нет понятия «провинция». Оно было во времена фронтиров, когда на передовом крае «молодой Запад» (как называл это Ленин) осваивается, когда эта волна цивилизации как бы катится по Америке. Действительно, тогда все было неравномерно. Но на самом деле, вот сейчас я живу в местности примерно сельской. Стоит проехать три минуты, я оказываюсь в абсолютно городском месте, почти центре города. Соответственно, ощущения провинции у меня нет потому, что я ведь всегда жил, очень много времени проводил в Чепелеве, на даче своей. Или в «Березках», любимом пансионате. И у меня ровно такой же пейзаж здесь, ровно с теми же грибами. Но проблема в том, что до Чепелева час ехать, а иногда и два, в пробках. А…

Конечно, стоит. Совершенно не важно, где вы будете проходить «Квартал». Вы можете этот квартал начертить и в месте релокации, эмиграции, бегства, жизни. Это не важно. Там же вещи, за которые вас не посадят. Разве что там надо дать по морде в одном упражнении, но, как выясняется в конце, давать не надо. «Квартал» ведь проходится с единственной целью – вырваться из привычных связей.

Я совершенно не скрываю: я могу сказать, по какому принципу построены все эти упражнения. Надо вырвать себя из паутины ложных связей, из цепочек ложных долгов, из обязательств, из квазиважных дел. «Квартал» превращает вашу жизнь на время в тотальный разрыв. Причем «Квартал» можно проходить с женой, с…