О чём повесть Джозефа Конрада «Сердце тьмы»?

Нет. Конечно нет. Писатель остается прежним. Ну, Джозеф Конрад — тут мы не можем судить, потому что Конрад по-польски ничего великого не написал, да вообще не писал; он состоялся именно как писатель англоязычный. А Набоков? Вся мелодика фразы Набокова русская. И все реалии русские. И «Ада» — абсолютно русский роман, построенный на вырицких воспоминаниях.

Нет, писатель не может, сменив язык, не может стать другим. Он может стать, может быть, в какой-то степени более технически оснащенным или, скажем, иначе технически оснащенным. Но, например, лучший англоязычный рассказ Набокова «Signs and Symbols», «Условные знаки» (не «Знаки и символы», а именно это переводится как «Условные…

Ну, самый наглядный пример — это Лермонтов и Киплинг, которые, не будучи гибридными авторами, простите за выражение, и будучи метисами, испытали сильнейшее влияние Востока. У меня в новой книжке «Внеклассное чтение» есть сравнение Киплинга и Лермонтова: Киплинг идет на Восток учить, а Лермонтов — учиться. Но оба испытали сильнейшее влияние Востока, мусульманского и индуистского. Надо сказать, что Киплинг вынес с Востока глубокую веру в предназначение белых и в их бремя, а Лермонтов вынес фатализм и глубокий скепсис относительно белой Европы, относительно белой расы, и отсюда его «Умирающий гладиатор». Это как бы умирающий Рим, который несет свои ценности на Восток, но в стихотворении «Спор»…

Ну, дело не в том, что он поляк, освоивший английский уже в довольно зрелом возрасте. Понимаете, он в ряду неоромантиков — рядом со Стивенсоном, например — выглядит довольно чужеродно все же. И он писатель другого ряда. Например, такие его рассказы, как «Шторм», они все-таки показывают соотношение реальности и штампа. И «Сердце тьмы» тоже. Он скорее разоблачитель романтического штампа. И он в этой плеяде «учеников Диккенса» действительно несколько сбоку. Джозеф Конрад — это скорее, понимаете, явление XX века. При том, что лучшие его вещи пережиты, придуманы и написаны в девятнадцатом, но он скорее писатель века двадцатого. Пожалуй, с Джеком Лондоном я бы его сравнил, из американцев. Вот такое…

Слушайте, он и не уходил, по большому счёту. И Конрад не уходил. И неслучайно «Сердце тьмы» послужило основой «Apocalypse Now» Копполы. Конрад остаётся востребованным автором точно так же, как и большинство неоромантиков. Что, Джек Лондон куда-то делся, что ли? Нет конечно. Я бы даже не сказал, что… Просто неоромантизм — это такой постколониализм, если угодно, потому что в литературе 20–30-х годов XX века очень востребованной оказалась тема бытия колоний. Лучше всех об этом писал Моэм, конечно. Здесь действительно было обаянием и дикостью некоторой. И самое главное, что это такое новое открытие мира.

Знаете, в чём симметрия? Вот была эпоха Великих географических открытий. А это — то, что…

Я перечитал один рассказ Александра Грина. Есть хороший сборник «Психологические новеллы» 1988 года, куда отобраны не самые фантастические, а самые символистские произведения Грина. Он сам называл себя не фантастом, а символистом. Туда отобраны самые парадоксальные тексты, типа «Брака Августа Эсборна». И вот там есть такой рассказ, совершенно я его не помнил. Может быть, я его не читал вовсе. «Элда и Анготэя». Этот рассказ меня потряс абсолютно, меня глубоко перепахал. Я мог бы в порядке эксперимента рассказать его завязку, чтобы посмотреть, как вы будете его продолжать.

Значит, у Грина есть гениальные рассказы, гениальные завязки, которые слабо развязаны. Самый канонический…

Ну, видите, тут собственно довольно очевидная история — тут как раз путешествие вглубь безумия. И очень сильно отличается этот фильм от литературного оригинала, от «Сердца тьмы» Конрада. Это именно… Ну, метафорически это, конечно, путешествие в сердце тьмы, это путешествие в лабиринт безумия, в глубокую человеческую психологию, бездонную. Это, наверное, самое глубокое и самое интересное произведение Конрада. Хотя я больше всего люблю «Шторм», вот этот «Тайфун», но эта вещь тоже замечательная и, пожалуй, самая фантастичная, самая яркая у него. Сердце тьмы — это ведь не конкретное безумие конкретного полковника. Сердце тьмы — это то ядро зла, то ядро безумия, которое присутствует в…

Конрад — из моих любимых, а особенно повесть «Шторм», я её люблю больше всего у него. Это, по-моему, гениальная повесть. Она такая морская, такая хорошая! Я вообще очень люблю море и всё, с морем связанное. Мне жутко нравится, естественно, Новелла Матвеева и все её морские песни. «Почему у вас так много морских песен?» И замечательный её ответ: «Потому что воды на Земле значительно больше, чем суши». Я очень люблю Грина, разговоров нет, это самое лучшее море, которое я знаю. А чистая маринистика, вроде Станюковича, мне не очень интересна. Вот Конрад — это классный писатель. Прочтите «Шторм», это замечательно.

Саша, письмо, которое Юрий Домбровский опубликовал — ну, не опубликовал, а обнародовал, скажем так, он не возражал против его тиражирования,— оно абсолютно честное. И много есть тому свидетелей. Я и Клару Домбровскую об этом много раз спрашивал. Видите, я когда читал Ирину Стрелкову (она же была такой молодёжной писательницей), мне всегда в её прозе (дети на такое дело ужасно чувствительны) какой-то пахло гнилью. И вот я не знал этого. А когда узнал, понял, что там было не так.

Наверное, эти монологи действительно грузят, действительно отнимают время. Мне кажется, читать лучше, читать полезнее. Это к тому же моему разговору о том, что общение в избытке вредит, да и оно прекращается сейчас. Сейчас, мне кажется, важнее читать.

Издательство «Ардис» довольно много их издало. Все это есть в интернете и, насколько я знаю, пока не запрещено.