Верно ли, что в истории многих государств есть высшая фаза развития — «золотой век»? Согласны ли вы, что в России — это XIX век?

Нет, я согласен с теорией Акунина (то есть Фандорина), что старость — высшая точка человеческого развития и что надо бы, наоборот, в старости постигать новые умения, достигать нового нравственного совершенства. Старость не постыдность, это доблесть. Дожил — молодец, это уже говорит о тебе хорошо, значит, богу ты зачем-то нужен. Не дожил — героично, дожил — значит, достоин. Мне кажется, что здесь есть определенный как раз смысл. Как Синявский сказал, что надо готовиться к главному событию нашей жизни — к смерти. Старость в некотором смысле предшествует к главному событию жизни, готовит нас к нему, старость — высший итог духовного развития, так, во, всяком случае, должно быть. Это не деградация. Не…

Вот об этом я много говорил с Лосевым. И именно Лосев Лев Владимирович мне в своё время подсказал книгу Рота «Марш Радецкого» как такое лучшее выражение модерна, ощущение модерна. Действительно, Австро-Венгрия — пограничная империя. А именно на границах — ну, в частности в Бродах, из которых родом Бродские,— на границах возникает всё великое. А здесь потрясающий стык границ, здесь много всего; это сердце Европы.

По мысли Лосева, и я с этим согласен, распадающаяся империя всегда порождает великую литературу. Так было с Россией Серебряного века, так было с Австро-Венгрией начала века: Захер-Мазох, Майринк, Кафка, Перуц, Цвейг, Лем. В частности Гашек, Чапек — великих, по-моему,…

Как был Лосев, так и остался. Самый любимый – все равно Слепакова. Я перечитываю сейчас ее новыми глазами и вижу, что она с поразительной точностью обо всем предупреждала. Но близкий все равно Лосев. Мне Наталья Шарымова сообщила, что умерла Нина Лосева, вдова Льва Владимировича. Это последняя нитка, которая нас с ним связывала. Можно было еще прийти к ней в Нью-Йорке, с ней поговорить. Не скажу «поболтать» – это всегда был трудный разговор. Но она была человеком великолепного ума, проницательности, очень тонкого понимания людей. С ней всегда было колоссально интересно. В ней был лосевская деликатность и лосевская жесткость, в таком вот удивительном сочетании. Лев Владимирович  –…

Строчки из стихотворениня его «Невидимой баллады»:

В небе того же цвета,

Что грифель карандаша,

Невидимое вот это

Выводит душа.

Кстати говоря, с Лосевым всегда, когда он мне снится (а снится он довольно часто), есть ощущение, что он тут. Что он как-то может что-то подсказать, сказать. Я думаю, что посмертное бытие — оно вроде книги. Оно не постоянное пребывание: от такой вечности с ума сойдешь — всё время быть живым. Это как книга: тебя снимают с полки, и тогда ты говоришь. Это как-то срабатывает. Но не постоянное присутствие.

И вот Лосев в этих мечтах о невидимом присутствии удивительно точно стилизует…

Вот мне, пожалуй, одинаково не близки Лосев и Бахтин, но если выбирать между ними, то как бы… Знаете, как вот говорил Тургенев: «Я не люблю ни вас, ни Чернышевского, но вы лучше, потому что вы — просто змея, а Чернышевский — змея очковая». Вот если выбирать, то мне все-таки ближе чем-то Бахтин — наверное, потому, что лосевская религиозность, такая прокламированная, она очень часто заставляла его, мне кажется, вносить дополнительные и не вполне оправданные акценты в филологию, как бы так рассматривать все с религиозно-нравственной, с моральной точки. И я не вижу у Бахтина, и тем более у Рабле, абсолютно никаких сатанических интенций. Это не самодовлеющий юмор. Это все равно что Писарев называл…

Слишком долгим перегибанием палки в другую сторону. Был культ Фуко, был культ Деррида. В своё время Лосев (я помню это от него) потратил значительную часть своего первого профессорского заработка на покупку сочинений Деррида, в частности «О грамматологии». После трёх страниц он убедился в том, что это абсолютное словоблудие, пустота и безмыслие. Он ещё и этого не мог ему простить, ещё своих тогда первых профессорских денег (невеликих, кстати). Что касается стихотворения про Фуко. Я считаю Фуко крупным мыслителем, и стихотворение Лосева мне ужасно нравится. Оно, во-первых, прекрасно написано, а во-вторых, мне всегда нравится, когда человек с облегчением и радостью перестаёт притворяться и…

Знаете, а вы не ищите в нём положительное. История не оценивается в категориях «хорошо/плохо». История оценивается в категориях «масштабно/не масштабно», «избежно/неизбежно» и так далее. Я не буду с вами сейчас ввязываться в абсолютно бесплодную дискуссию о прошлом. Вот эти все дискуссии — «А Сталин — хорошо/плохо?», «А Ленин — хорошо/плохо?», «А надо ли ставить памятники?» — эти дискуссии не имеют никакого вывода. Потому что вы сначала просто изучите, почему это всё случилось, почему это по ряду причин стало неизбежным, а потом уже говорите о расцвете духовном, о культуре, о прекрасных экономических показателях 1913 года. Было бы всё хорошо — не было бы революции. Понимаете, эта революция…

«Как вы считает, почему Наполеону вдруг перестало везти? Было ли это сомнением в собственном величии или пробуждение добрых чувств? Интересна ли вам личность Наполеона или он вам понятен?» Ответ на этот вопрос дан многократно, наиболее внятно его сформулировал Арабов. В «Механике судеб» он поставил вопрос о том, что пока злодей не рефлексирует, у него все в порядке. Как только он раскаялся, как только попытался быть добрым, тут же все, как в фильме «Непрощенный», идет прахом. «Кому велено чирикать, не мурлыкайте». Наверное, здесь есть вполне справедливая мораль. 

Но я не могу сказать, что Наполеону перестало везти. Наполеон, по версии Мережковского, стал раздражать бога. Он…

Сегодняшняя война – да. Сегодняшняя война с Украиной  – внимание, говорю важную вещь, самую важную в программе и, может быть, самую важную для меня сейчас – эта война показывает кровавый тупик этого типа государства. Это государство может развиваться только таким образом. Его суть – это бесконечная экспансия. С какого-то момента эта экспансия становится самоубийственной, потому что она приводит к ядерной войне. Ядерная война сделала любую войну в пределе самоубийством.

Эта империя имеет сейчас два варианта развития. Либо покончить с собой, то есть уничтожить и пересоздать себя, либо уничтожить мир. Российская империя, российское государство всегда имело эту предельную цель.…

Не будем бороться со следствием, будем бороться с причиной. Алкоголизация происходит, когда людям незачем, некуда и некогда жить. Вот и все. Я вообще сторонник объяснять алкоголизацию не личной слабостью. Травля в классе происходит, когда классу скучно. Алкоголизация происходит, когда людям скучно. Когда им некуда жить, понимаете? Вот, наверное, так.