Ребята, я не вижу принципиальной разницы. Я с детьми говорю так, как со взрослыми. Вот как раз сегодня студенты – и меня это очень тронуло – пришли на встречу с русским лектором, и один мне прямо сказал: «Я впервые после ваших семинаров почувствовал ужас ответственности, взрослый ужас жизни». Я этого совсем не хотел, но в каком-то смысле, наверное, и хотел.
Я не вижу разницы между студентом и профессором, а может быть, студент еще и лучше. Я не льщу молодым, не пытаюсь к ним подольститься. Слава богу, у нас неплохие отношения. Я не вижу принципиальной разницы между взрослыми и детьми. Я со своим сыном Андреем всегда говорил как со взрослым. Может быть, иногда слишком жестко. И с Шервудом та же ситуация. Ну, с Шервудом попробуй поговори как с ребенком, Шервуд – очень взрослый мальчик в свои четыре года, скоро пять ему. Он поразительно, я бы сказал, ответственный, рисковый и уверенный в себе человек, грамотный манипулятор.
Я не думаю, что между взрослым и детским чтением есть существенная разница. Классика ведь не потому детская, что она перемещается в детскую, что она становится школьной литературой. Нет, она универсальная, она для всех. И равным образом Уэллс. Это литература «всехняя», как говорила Кира Муратова, «всех всехностей». Это литература нравственного выбора, более того, литература взрослого отношения к жизни. Я Уэллса очень люблю. Я тут с ужасом недавно заметил, что среди книг, мною покупаемых (а я же регулярно пополняю свою библиотеку), самое большое место занимает Уэллс. Я купил первое издание «Автобиографии» – полное, гигантский том 1936 года. Я купил четырехтомник «Всемирной истории». Купил сценарий фильма о будущем, где он во многом ошибся, а кое-что очень точно угадал. В частности, крах технократической утопии, технократического представления о мире. Я купил несколько его романов поздних, не успешных, но гениально точных. Попытка построить утопию на необитаемом острове… и я купил писем том. Пожалуй, столько же я покупаю Шервуда Андерсона, но его я покупаю по понятным причинам – он мне близок невероятно, это родная душа. Может быть, сына потому и зовут Шервудом. Мы с Катькой не отдавали себе отчет, просто имя очень понравилось. Но Шервуд Андерсон, наверное, такой мой литературный двойник. Я покупаю его и Уэллса. И они мне больше говорят о современном мире, чем большая часть современных авторов.
В чем беда? Современный автор думает угодить и угадать, как у Полонского в «Доживем до понедельника», по принципу «у-2». А те писали с надеждой объяснить человеку (в крайнем случае, себе), как мир устроен, либо провести его масштабную каталогизацию (как Бальзак или Золя), либо масштабное вскрытие причин (как Томас Манн). Кстати говоря, глубже всего заглянул Томас Манн – в «Будденброках», в «Фаустусе», в «Волшебной горе» – не любимом мною романе, но блистательном, что там говорить. Думаю я, что и Уэллс не детский автор, а он автор глубокого взгляда на вещи. Мы переживаем сейчас волну разочарования в рынке как главном механизме. И современная литература будет писаться скоро с расчетом на объяснение главных тенденций. По-моему, пока последний автор, который думает о причинах, о мироустройстве – это Кутзее, автор этой английской традиции объяснения. Ну и как мне кажется, английский роман – это всегда роман не воспитания, а перевоспитания, роман превращения, классового перехода, роман доктора Моро. Роман превращения человека в животное, а цветочницы – в леди. Это английский роман, роман превращения Маугли в царя зверей и его возвращение к людям. Роман классового и, если угодно, видового перехода.
Думаю, что такой скачок, такой роман переходный, мы будем в ближайшее время наблюдать. Сейчас его сложно написать. У меня такие идеи возникают постоянно, но сейчас, чтобы написать прозу, нужно, чтобы мир хоть немного устаканился. А он находится в процессе завихрения, движения. Слава богу, что у меня есть программа «Один», где я могу этими идеями поделиться. Писать роман на каждую из идей – у меня просто времени физически на это нет. Мир вихрится очень быстро. Мы переживаем – не только благодаря Трампу, он, скорее, такая клоунада на этих руинах, но вообще благодаря всем деятелям современного мира мы переживаем такой силы взбучку, даваемую прежней системе, что хоть немножко отстояться, как-то застыть в формах первичных мир сможет дай бог в 40-е годы 21-го века. Хотя я продолжаю надеяться, что 30-е годы в России будут радостными. Может быть, Россия, как всегда, покажет такой свет миру.
