Ну, вообще художнику чаще всего нравится то, что он хотел бы уметь и не умеет. Художнику нравится обычно другое, чужое. Ну, если вообще художнику что-то нравится, потому что есть, вы знаете, масса художников, которые не любят никого, которые настолько упоены собой, что… Помните, как в классическом анекдоте: «Что мы все обо мне да обо мне? Давай о тебе. Как тебе нравится моя новая повесть?» Я, в общем, редко встречал таких самовлюбленных типов, но они существуют. Вообще обычно художник тяготеет к тому, о чем он всю жизнь мечтал и чего делать не умеет.
Я должен сказать, что вот меня поразила книжка поздних стихов Игоря Волгина. Почему? Потому что Волгина вообще (и в юности, кстати) всегда очень влекли вещи непосредственные, чистые, музыкальные, простые, органичные. То есть чем они были органичнее и проще, чем меньше там было умозрений, тем больше он их хвалил и любил. Но сам он всегда писал лирику интеллектуальную. И вот его поздние стихи… Ну, он профессор, достоевед, филолог и, в общем, человек действительно большого ума, учитель многих поэтов. Неважно, у нас с ним во многих отношениях полярные убеждения, но старые и взаимно уважительные отношения. И я очень люблю Волгина.
И вот когда я прочел эту книгу его поздних стихов, я был потрясен, с одной стороны, тем, какие они головные, умные, сухие, желчные, но какие они при этом пронзительно музыкальные и сильные! И какая в них при этом такая зрелая умная тоска! Вот этот это, то что мне дороже всего — тоска огромного ума, сознающего свое одиночество. И они даже циничны временами, настолько он жестко смотрит на вещи. Но какая там, понимаете, вот какая прелесть одиночества, такая осенняя ясность удивительная! Вот его всегда тянуло к простоте, а он умудряется писать сложное.
